От издателя

«Практика памятования», впервые опубликованная Центром Буддхадхаммы в Биддалфе, оказалась чрезвычайно ценной для изучающих медитацию; поскольку она вышла из печати некоторое время назад, читатели просили Буддийское Общество подготовить новое её издание. Автор был настолько любезен, что внёс в текст множество мелких исправлений и улучшений.

Введение

Практика памятования или сатипаттхана, представляет собой одну из основных практических методик в буддизме.

Буддизм по справедливости пользуется славой в семье религий за свою ясность и за свой недогматический, практический подход в вопросе постижения Истины. Поэтому неудивительно, что мы находим в самом сердце буддизма упор на необходимость воспитания ума для приобретения более значительного осознания и ясности. Это сделано при помощи простого, однако чрезвычайно разумного и практического средства, заключающегося в том, чтобы держать ум сосредоточенным на настоящем, на том, что есть здесь и сейчас. Но это уже нечто большее, нежели просто дело воспитания ума, дело подготовки какого-то средства (в смысле "приёма"); потому что, поскольку Истина и есть то, что есть, благодаря удержанию так воспитанного ума просто на настоящем моменте перед нами (без дымовой завесы предпочтений и мысленных ассоциаций, сквозь которую мы видим не то, что есть, а то, что о нём думаем) мы обнаруживаем, что это осознание представляет собой простую и прямую "дверь к Бессмертию", — к непосредственному постижению Нерождённой, а потому и Неумирающей Реальности, которая всегда пребывает с нами в самом сердце нашего существа, скрытая завесой мыслей неведенья.

Современный мир явственно жаждет нового, недогматического, научного и практического подхода к постижению вечных истин, о существовании которых интуитивно знает каждый человек; при этом он чувствует, что эти истины скрыты от его прямого, личного постижения организованной догматической "религией". Таким образом в конечном счёте даже само слово "религия" начинает приобретать в умах некоторых людей уничижительные ассоциации. Об этом приходится сожалеть, поскольку тогда подобные люди в отчаянье вообще отвращаются от "религии" и ищут истины, доступ к которым им способна предложить только религия в её подлинном понимании. Эту жажду недогматического и практического подхода может удовлетворить простая практика памятования, которая действительно являет собой "сердце буддийской медитации". Практика памятования имеет и дополнительное преимущество, которое состоит в том, что когда мы приобрели соответствующую привычку, данную методику можно и действительно нужно практиковать в любое время в течение целого дня, чем бы мы ни занимались. Это не упражнение в "медитации", ограниченное формальными "сиденьями". Правильнее видеть в этой практике новый образ жизни, повышенное состояние осознания, при котором, в силу пребывания в настоящем, вместо жизни в густом тумане фантазий мы живём более богатой жизнью. Без какого бы то ни было вмешательства в нашу работу и в функции повседневной жизни она приносит мир и ясное осознание и делает нас соответственно в большей мере хозяевами самих себя и более ясными в суждениях. Таков один из величайших предметов гордости этой практики — она применима в любое время и во всех ситуациях.

Строго говоря, практика памятования не является исключительной собственностью буддизма; и всюду, где религия была доведена до своего наивысшего уровня, как "работа на всё время", среди истинно верующих всех религий мы встречаемся с этой практикой памятования. Другой возможностью будет забывчивость и вытекающая из неё слепая, импульсивная, полуживотная жизнь. Самое название "памятование " может варьироваться: эту практику можно называть внимательностью, водительством сердца, вниманием, трезвенностью, сдерживанием внешних чувств, жизнью в самадхи, мауна, безмолвием сердца, исихазмом (в смысле покоя), пустотой, святым безразличием, невозмутимостью, саматха и випассана, самадхи праджня, ачиттата, мышлением без опоры, смертью по отношению к "я", устранением концептуального мышления, уменьем видеть виденьем только то, что видно (диттхе диттхаматтам) — и множеством других наименований. В этом смысле "практика присутствия Бога" приходит к тому же результату, потому что одно лишь постоянное памятование способна утвердить ум в осознании: "это воля Бога действует через меня, я — всего лишь орудие". Практика хуа дон в дзэн-буддизме или метод исследования "кто я такой?", предлагаемый Рамана Махариши, — все они являют собой памятование, потому что именно эта функция видит каждую мысль, когда она возникает, и прежде чем погрузится в поток ассоциаций; благодаря памятованию мы видим, "откуда" она пришла и "куда" возвращается, — и приходим к постижению того, что не возникает и не исчезает. Как раз по этой причине Будда описал собранность ума как "единственный путь"; обещая, что памятование ведёт к Бессмертию, он предостерегал: "Забывчивость — это смерть".

Итак, памятование никоим образом не является целиком прерогативой "буддизма". Тем не менее, именно в поучениях Будды она подчёркнута сильнейшим образом; там также даны самые ясные указания о том, как воплотить её в практику. Одно дело — встретить отрывочное загадочное упоминание о памятовании в писаниях какого-нибудь тёмного мистика; и совсем другое дело — получить ясные и детальные описания практики, как центральную тему на всём протяжении бесед высшего авторитета великой религии. Этому не приходится удивляться, ибо если, как сказал покойный архиепископ кентерберийский Уильям Темпл в своих "чтениях по евангелию Св. Иоанна", "христианство — это самая материалистическая из всех религий", буддизм вполне может провозгласить себя самой практической и точной религией, ничего не утратившей из своей существенной практической ценности и ничего не прибавившей из того, что представляло бы чисто теоретический интерес. Потому что Будда нередко отвергал голые спекулятивные исследования, не имеющие практического значения. Его намерением было не создание догматического учения, каким бы истинным оно ни было, ради уступки вере или интеллекту, а привести людей, обычных людей, к прямому и личному постижению истины для самих себя. И поскольку, как все с этим соглашаются, конечная истина пребывает выше интеллекта, он предпочитал подводить людей прямо к этой истине при помощи практики памятования, а не вести их по усыпанному цветами пути интеллектуальных хитросплетений.

Этой практике систематически учат на дальнем Востоке, особенно в Бирме, где она была возрождена и популяризирована под умелым и ученым руководством досточтимого Махаси Саядо в Сасаана Йита в Рангуне. Оттуда интерес к древней, но по существу современной практике распространился во многие другие страны. Мы уверены, что применившие ее найдут в ней в высшей степени подлинную практическую и простую "дверь к бессмертию".

"Вы сами должны сделать усилие. Татхагаты только указывают Путь".

Январь 1965 г.

Предисловие

Я относился к Буддийскому Обществу с большим уважением; и вот сейчас я узнаю, что они намерены опубликовать ещё одно издание моей старой книжки «Практика памятования». Конечно, я по-настоящему рад. Думаю, что при всех своих многочисленных недостатках это небольшое пособие ещё может оказаться действительно полезным.

Буддийское Общество также проявило достаточную любезность, пожелав узнать, не захочу ли я внести в новое издание какие-нибудь изменения. В исправлении чего-то, написанного вами давным-давно, скрыта большая опасность. Она состоит в том, что вы станете мелочно выпячивать там сильные места, оставляя при этом большую часть слабых и, пожалуй, прибавляя еще некоторое их количество для равновесия. Поэтому я подумал, что будет разумным принять эти соображения во внимание и оставить всё как было. Я только изменил один короткий параграф, которым давно был не слишком доволен, и придал несколько большую точность одной литературной ссылке (кто бы сейчас знал, что слова «покойный архиепископ кентерберийский», написанные в I965 году, относились к Уильяму Темплу?).

Пожалуй, нужно просто не забывать, что эта небольшая книжечка первоначально была написана для медитирующих – посетителей центра медитации в Биддалфе, где я в то время был инструктором; тогда я не предполагал для нее широкой публикации. В сущности, я намеревался сделать упор на более долгосрочные периоды медитации, но сейчас мне хотелось бы здесь внести одно небольшое исправление. Я всё ещё думаю, что длительные периоды медитации могут иметь большую ценность; но теперь я также склонен полагать, что действительно регулярные краткие периоды медитации, скажем, полчаса ежедневно, выполняемые сознательно изо дня в день в течение долгого времени, оказываются, по меньшей мере, столь же полезными, как и долгосрочные периоды длительной медитации. Пожалуй, если бы я писал это пособие сейчас, я сделал бы несколько иное ударение на этом аспекте. Но мне не хотелось бы менять многое другое. Я продолжаю практиковать самостоятельно по сути тот же самый стиль медитации в течение почти двадцати пяти лет и продолжаю учить в основном тому же самому методу. Хотя сейчас я как бы ношу другую униформу и для поверхностного взгляда двигаюсь в другом направлении, я все ещё продолжаю считать медитацию как бы осью колеса – осью подлинно религиозного подхода к жизни. Много воды утекло с тех пор, как впервые была написана эта книжка, но я действительно не мог бы вообразить собственной жизни, как прошлой, так и нынешней, без медитации. Мир, радость, растущее прозрение, приносимое ей, бесценны и несравнимы. Побуждая каждого найти для неё место в своей жизни, не проявляю чрезмерной серьёзности. Ибо она стократно – и более чем стократно!– оплатит наше первоначальное усилие.

Джон Ричардс. Приход Стэкпоул

Июнь 1988 г.

(Автор книги, Джон Ричардс (в монашестве Бхиккху Мангало), вышел из монашества и стал англиканским священником)

Безумная обезьяна

Лучший способ начать – это увидеть, откуда мы начинаем. Бросим взгляд на ум какой-нибудь ординарной мирской личности. То, что мы находим, – это ум кузнечика, ум бабочки, который носится за своими фантазиями и следует импульсам данного момента; это жертва стимулов и собственной эмоциональной реакции на них, – реакции, которая в большой степени оказывается чисто обусловленной и слепой. Это цепь связанных одна с другой ассоциаций, надежд, страхов, воспоминаний, фантазий, сожалений, постоянно текущих сквозь ум и приводимых в движение мгновенными соприкосновениями с внешним миром через посредство внешних чувств; это слепое, никогда не прекращающееся и никогда не удовлетворяемое искание удовлетворения, спутанное, бесцельное, страдающее; это не реальность, а сны наяву, последовательность фантазий и понятий. Мир расколот на узнаваемые определённые формы, каждая из которых имеет своё имя; и вот на основании этих названий – концептуальных образов окружающей реальности – ум ткёт паутину мысли, которой окутывает себя. Объекты меняются, но их «имена» остаются теми же самыми, и ум, сохраняющий привязанность к пустым наименованиям и образам, теряет соприкосновение с реальностью, стараясь найти в созданиях собственного воображения удовлетворение и безопасность, которых он жаждет. Не приходится удивляться, что ум был назван «фабрикой идолов», не приходится удивляться тому, что Будда описывал такой ум, пользуясь образом беспокойной обезьяны, которая прыгает с ветви на ветвь в бесконечных джунглях обусловленных событий в поисках плода, который бы ее удовлетворил. Бесплодность, нереальность и разочарование, внутренне присущие такому способу существования, становятся поразительно самоочевидными, когда мы начинаем видеть это ясно.

Цель буддизма – и вообще всякой религии – в том и состоит, чтобы воссоединить нас с реальностью, которую мы, таким образом, упустили из виду вследствие собственного неведенья в поисках вожделенного счастья там, где его нельзя найти, – в тенях и иллюзиях нашего собственного ума. То, что современный человек позволяет своему уму продолжать эту слепую, мучительную и безумную гонку в недисциплинированной путанице, – это, пожалуй, чудо из чудес нашего века, который любит считать себя «научным». Человек накопил феноменальное количество информации – и всю в виде понятий – о формах и наименованиях, которые населяют вселенную; он обуздал и дисциплинировал силы природы до такой степени, что это поразило бы его предков.

Для получения электрической энергии он возвел гигантские сооружения, которые стоят огромных денег и колоссального труда, преградил течение великих рек, – и всё же ему не хватает знания реальности; от него ускользает его собственная природа, тогда как он почти невероятным образом пренебрегает возможностью затратить самую малую толику труда, чтобы очистить и дисциплинировать собственные мысли, даже когда он наполовину постигает тот факт, как они мучат его и вводят в заблуждение.

На протяжении бесчисленных поколений немногие люди, шедшие против течения человеческих стереотипов, всё же предпринимали эту задачу, причём часто делали это, встречаясь с почти невероятными лишениями и разочарованиями, начиная дело вслепую и нередко без учителей. Некоторые триумфально преодолели все препятствия, другие, спотыкаясь, пробились к цели после великих страданий; однако все они на разных языках единодушно провозглашают своё открытие – существует «нечто»; зная его, мы знаем всё. Это – Несозданная, единственная длительная Реальность, это наше собственное истинное Бытие; и его «открытие», как все с этим согласны, представляет собой высочайшее счастье, в присутствии которого все многовековые страдания внезапно оказываются совершенно незначительными. И каким-то странным, но несомненным образом те, кто находят Это, находят Бессмертие, преступают пределы как рождения, так и смерти. Такое состояние превышает внешние чувства, хотя в нём наличествует некоторая сила, благодаря которой и внутри которой мы видим, слышим и мыслим. Оно окутано потоком мыслей, порождённых неведеньем, в силу чего мы видим не то, что есть, а то, что об этом думаем. Это старая история о человеке, который, видя в сумерках свесившийся с дерева обрывок верёвки, ошибочно принимает его за змею и испытывает страх.

Так обстоят дела. Принимая собственные мысли, которые суть только образ реальности, за самую реальность, мы позволяем им возбуждать эмоции; эмоции порождают новые мысли, охваченные желанием успокоить возникшее волнение; так замыкается порочный круг. Без незнания реальности мы не думали бы о ней; без потока мыслей не было бы разрушительных эмоций, ум пребывал бы в мире, – и тогда не существовало бы необходимости думать.

Прекращение концептуального мышления

Поэтому первый шаг состоит в том, чтобы отсечь цепь ассоциативных понятий и слов, которые наводняют ум, при помощи памятования удержать ум на настоящем, на том, что есть; так, в известном стихе Будда когда-то сказал:

Не устремляйся за прошлым,

Не стремись к будущему:

Прошлое ушло,

Будущее не наступило.

Но гляди ясно на это самое место,

На тот объект, который есть теперь.

Найдя спокойное и невозмутимое

Состояние ума, – живи в нём.

Это и есть начало внутренней дисциплины; и когда мы помним, что она необходима, налицо вспоминание, памятование. Без этого памятования нас снова захлёстывает поток мыслей, вызывая возбуждение ума, его потрясения и загрязнение; ум подобен грязной воде в озере, на котором дующий ветер поднимает волны. Ясность виденья, спокойствие ума и вспоминание себя утрачены в одно-единственное мгновенье. И вот именно по этой причине Будда назвал памятование «Единственным Путём». Или, как он живо описывает это метафорически:

Какой бы поток ни стремился в этом мире,

Памятование сдерживает его, подобно плотине.

Или, как говорится в дзэн, «обезумевший ум не останавливается; если он останавливается, это будет просветлением».

Практика памятования – это постепенная подготовка. Практика совершенствования памятования – это «искусство искусств и наука наук», для чего необходимо надлежащее ученичество. Воспитывать собственный ум, «наш» ум, каков он есть, труднее даже, чем обучать собаку или лошадь, ибо ум не менее упрям, обладает изворотливостью и хитростью человека, чтобы помочь себе найти способы освободиться. Однако это воспитание ума – гораздо более достойное занятие, нежели любое иное; и уже на ранних стадиях оно приносит великий мир и радость, и в его последствиях заключены неисчислимые богатства. Для лишённого памятования, самовольного ума мало надежды на счастье – даже на простое счастье мирной, уравновешенной и целенаправленной жизни, не говоря уже о высочайшей её цели.

Что такое памятование

Тогда что же это такое – «практика» памятования? Как нам за неё приняться? Памятование, в самом простом понимании этого слова, есть умение помнить о том, чтобы с полным осознанием устанавливать внимание на настоящем моменте, то есть на том, что происходит здесь и теперь. Это – «мысль без опоры», «пост ума», истинное «арийское безмолвие». Когда каждый объект возникает внутри сознания через любой из шести входов (пять внешних чувств и воображение), его необходимо видеть, каков он есть, не приветствуя и не отвергая его, не привязываясь к нему и не оставляя его, не отталкивая, – просто «освобождаясь от него, как если бы это был кусок сгнившего дерева», выражаясь словами великого Хуань Бо. В этом заключается подлинное значение «Срединного Пути» буддизма: видеть всякий (и каждый) объект, когда он возникает, видеть его таким умом, который «бдителен, вполне сознателен и собран в себе, который избегает привязанности или отвращения к чему-либо». «Никакой приязни, никакой неприязни; тогда всё будет ясно». Будда определял памятование и полное сознание, как «виденье, возникновение, присутствие и исчезновение всех восприятий, чувств и мыслей». Он часто говорил, что его учение «вкратце» состоит в следующем: «Видеть в том, что видимо, только видимое; и в слышимом слышать только то, что слышно». Все это – одно и то же.

Но когда мы пробуем сделать это, что мы находим? Во-первых, мы находим, что сделать это даже в течение нескольких минут совершенно невозможно; ум оказывается сметён потоком извергающихся мыслей, асава, и беспокойством, которое делает совершенно невозможными ясность и детальное рассмотрение для того, чтобы избегнуть реагирования на возникающие мысли и объекты. Мы просто не в состоянии начать. Именно по этой причине Будда, с присущими ему мудростью, состраданием и «искусством в средствах» учил памятованию ума, как постепенному методу воспитания, при помощи которого из первоначального хаоса и путаницы недисциплинированного ума, подобного «дикому быку», «поклоняющегося чужим божествам», можно получить спокойный ум, познавший ТО, ЧТО ЕСТЬ.

Основы памятования

Однако сначала – одно слово предостережения. Надлежащее самадхи, или спокойствие ума, последняя ступень на Благородном Восьмеричном Пути Будды, ведущем к Освобождению, – такое самадхи возможно только при надлежащем памятовании, т. е. предыдущей ступени Пути. Сходным образом это памятование зависит от предыдущих ступеней, которые вкратце составляют правильное понимание, правильную нравственность и правильную решимость. Необходимо, по крайней мере, наличие хорошей основы понимания, чтобы постичь бесплодность преходящего и обусловленного в свете Необусловленного, – и всех объектов, – когда мы ищем «себя», субъект. Иначе ум не будет способен в достаточной мере освободиться от мыслей о вечно меняющихся объектах, так чтобы практиковать спокойное памятование здесь и теперь. Ему будет необходимо отбросить размышления о своих «идолах», потому что там, где находится наше сокровище, ратана, там же будут находиться и наши мысли, читта. Точно так же без прочного основания, по крайней мере в виде нравственного подхода к жизни, памятование окажется построенным на песке. Действительно, дурная совесть подобна грязной воде, в которой ничего ясно не увидишь таким, «как оно есть». Без мирного ума мало надежды на то, что мы остановим поток мыслей; невозможно достичь этого без величайшей решимости, какая возможна в этом мире; но и с ней это достаточно трудно. Разумеется, никто из нас не совершенен – мы далеки от этого! – и нам всем не удаётся жить так, как, по нашему мнению, мы должны были бы жить; но, по крайней мере, без искреннего и мужественного усилия претворить в практику предписания буддизма мы просто будем как бы одновременно увеличивать скорость и нажимать на тормоза. Позже возросшее осознание себя и мир принесут больший контроль над собой; но должны быть налицо, хотя бы в малой степени, серьёзное желание и усилие, направленные к добру, равно как и глубокое раскаянье (и, если возможно, воздаяние) во всяком дурном поступке.

Как взяться за курс памятования?

Лучший способ освоить практику памятования – это наметить «курс» под руководством опытного наставника, отдать себя безоговорочно в его руки и выполнять практику в точности согласно его указаниям. В подобном случае его наставления имеют целью только общее руководство и служат для справок, когда в этом чувствуется необходимость; они служат и для тех также, кто по той или иной причине оказываются не в состоянии выполнять практику под прямым руководством наставника, но, тем не менее, желают начать её самостоятельно.

При наличии наставника трудности значительно снижаются, поскольку он сумеет следить за продвижением практикующего благодаря ежедневным «сообщениям»; и он сможет устранить любые опасности, возникшие вследствие неправильного применения принципов практики. Установлено также, что это обстоятельство оказывает большую помощь чувству доверия и к практике, и к самому себе; оно даст силу выполнять практику, по меньшей мере, в течение какого-то периода под руководством наставника. Многие люди находят, что ежедневные беседы с наставником не только сглаживают их специфические трудности, но также действуют в качестве своеобразной «разрядки» батарей их вдохновения и решимости. Если мы почувствовали, что дела идут не так уж хорошо, – это не обязательно указывает на то, что они вообще не идут; на самом деле, такое чувство может даже оказаться признаком прогресса, поскольку мы, в конце концов, начинаем видеть просто тот факт, что мы плохо выполняем практику. Иными словами, мы, наконец, начинаем видеть вещи гораздо яснее. Тем не менее, субъективно мы можем в данное время не осознавать этого; и после того, как мы нарисовали своему наставнику удручающе чёрную картину своей неспособности контролировать ум, для нашей энергии может оказаться большой поддержкой, если он с удовольствием и удовлетворением улыбнётся и, потирая руки, скажет; «А, вот теперь дела по-настоящему пошли на лад!» – и если мы увидим, что он действительно так думает. На основании своего опыта он сумеет сказать просто о том, как идут дела, часто обратив внимание на, казалось бы, незначительные мелкие детали. Поэтому лучше всего будет положиться на его опыт и суждение и рассказать ему подробно, как обстоит дело, предоставив ему возможность оценить его фактический ход. Постоянные «текущие комментарии», ограниченные непременным определением своего прогресса, являются большим препятствием для настоящего прогресса. Некоторые практикующие склонны говорить своему наставнику лишь то, что им хотелось бы увидеть случившимся во время практики; и они опускают те детали затруднений и неудач, которые, как они считают, не должны иметь места; обычно они думают так из гордости; и попытка обмануть их, убедив в том, что дела идут лучше, чем в действительности, окажется только приглаживанием их трудностей. Это неразумно. Наставнику надо знать как о плохих, так и о хороших сторонах практики; именно он будет лучшим судьёй, определяющим, что важно, а что неважно. Зачастую кажущиеся совершенно незначительными детали будут для него важными в определении степени прогресса практикующего.

Другая слабость, преобладающая среди жителей Запада, практикующих медитацию под руководством наставника, представляет собой желание знать «теоретическую» сторону, знать, «что происходит», гораздо больше, чем это необходимо или уместно. Таким образом они часто полны бесчисленных вопросов и возражений, которые возникают только от мыслей и вызывают лишь новые мысли; а, как мы уже видели, мышление являет собой противоположность практике памятования ума. На некоторое время нам следует отставить в сторону теорию. Лучше всего – просто делать то, что советует наставник. Его решение, подобно решению судьи, следует считать окончательным.

Сродни этому вопросу чрезвычайная озабоченность человека Запада понятиями психологии, – «как сделать бессознательное сознательным» и тому подобными; так что он даже начинает искать «глубинные побуждения», идущие «из бессознательного», «проблемы, предстающие для решения» и так далее. Надобно твёрдо уяснить себе, что психологический анализ не является частью практики памятования, единственная цель которой состоит в том, чтобы яснее видеть, не размышляя рассудочно об увиденном; цель её в том, чтобы видеть так в каждое мгновенье, сейчас, в настоящем. Анализ имеет дело с понятиями; медитация же имеет целью успокоение ума и бесстрастное наблюдение того, что есть. Никаких мыслей – нет «меня», нет «меня» – нет невроза. Вдобавок так же точно, как ум восстанавливает силы во сне или когда он оказывается отстранён от своих забот трудовой терапией, – как порез на пальце, будучи очищен и оставлен в покое, заживает «силой природы», так и ум наилучшим образом излечится, будучи оставлен в покое, будучи очищен – очищен от эмоциональных возбудителей и тревожных забот. Нет ничего, что действовало бы так хорошо, как практика памятования. Если мы будем настойчивы в этой практике, мы далее всё более и более будем видеть нереальность понятия «я», а это отсечёт самую основу всех душевных заболеваний и горестей. Никакие приёмы, никакие способы смотреть на вещи, никакое количество «превращений бессознательного в сознательное» не освободит нас, например, от чувства «неуверенности», пока мы будем искать безопасность для «себя», для этих тела и ума. Они на самом деле непостоянны, и этого факта не изменит никакое жонглирование, оно не придаст им ложную безопасность. А когда отпадёт идея «я» в этом теле, с ней отпадёт и вся проблема. По этой причине, по крайней мере, во время практики памятования ума, лучше всего отставить в сторону психологический анализ. Сама мысль о «я» является проблемой, а не её заботы и не те формы, которые она принимает.

Потребность жителей Запада интеллектуализировать свою практику медитации оказывается одной из причин, почему они находят гораздо более трудным завершение курса медитации, чем это бывает у их восточных собратьев, Вот потому-то этот курс требует от них гораздо более длительного времени, Многие жители Востока, просто и сознательно взявшиеся за дело, следуя руководству своего наставника, завершают курсы за несколько недель, тогда как большинство жителей Запада склонны к тому, чтобы потратить на это, по крайней мере, в два раза больше времени.

Предварительные ступени практики памятования

Особенно для тех лиц, которые принимаются за практику памятования в её полном объёме, т. е. на период законченного курса, разумной будет такая организация процесса, когда во всё время практики нет никаких перерывов в работе. Идеальным будет порядок, при котором практикующий проходит полный курс под руководством наставника в течение неопределённого промежутка времени, иными словами, до тех пор, пока наставник не будет удовлетворён, видя, что благотворные результаты курса вполне достигнуты. Иначе мысли о приближении времени отъезда и чувство необходимости кончить курс к этому времени могут оказаться серьёзной помехой для медитирующего».

Однако на практике такой порядок медитации в течение неопределённого периода не всегда возможен, особенно в неблагоприятных условиях западной культуры и её связанности вопросами заработка. Тем не менее, даже ограниченное время практики принесёт свои дивиденды, если она производится решительно и с правильным настроением; но необходимо отвести для неё, по крайней мере какой-то минимальный срок, во время которого мы не предаёмся дальнейшим мыслям о том, «насколько дольше нам нужно будет продолжать практику?» Также надобно постараться по возможности заранее освободиться от всех необходимых дел, которые иначе могли бы вызвать отвлечение, – от таких действий, как писание писем, покупки, деловые и финансовые заботы, семейные тревоги и тому подобное. На целый период медитации нужно постараться отложить в сторону все мысли о каких-либо предметах, непосредственно не относящихся к медитации, т. е. к тому, что происходит здесь и сейчас.

Кроме того, во время всего курса медитации следует постараться по возможности упростить жизнь и отбросить все ненужные занятия и фантазии. Тратить ежедневно целые часы на одежду, еду и питьё не способствует хорошей медитации. Действительно, для большинства медитирующих было бы вполне разумно принять на себя восемь предписаний, как поступают в силу традиции во время периодов медитации восточные буддисты. Эти восемь предписаний требуют отказа, по крайней мере, временного, от таких вещей, как нарядная одежда, косметика, развлечения и «увеселения». Мысль о том, чтобы одеваться «как принято», если мы ясно её увидим, представляет собой прекрасный пример тех выдумок, которыми пользуется ум, чтобы найти подобие чувства безопасности и убедить нас в том, как мы красивы и привлекательны. Даже и без таких факторов отвлечения ум будет достаточно беспокоен; в особенности в отдельные периоды он станет чрезмерно стремиться только к тому, чтобы найти для себя какое-нибудь дело вместо того, что кажется ему «ничем». Будущее лучше всего оставить на будущее (да оно, вероятно, так или иначе не наступит); а прошлое лучше всего оставить в прошлом (ум весьма избирательно подходит к тому, что ему кажется важным, помнить из этого прошлого). Сходным образом нам следует постараться избегать всех ненужных разговоров, письма и чтения, а также бесцельного хождения. Хорошо на период практики принять следующее правило: «Меньше есть, меньше спать, меньше разговаривать – больше медитировать». Особенно после первых дней практики собранности ума должно обнаружиться то обстоятельство, что нам для сна требуется значительно меньше времени. Дело в том, что именно мозг потребляет большую часть кислорода из крови и сжигает его в эмоциональных вспышках энергии и в напряжении, которые отвлекают и беспокоят нас физически и психически. Всё это является следствием того объёма эмоционально окрашенной мысленной пряжи, которой обычно (хотя не «естественно») занят ум. Когда эта его деятельность отсечена более интенсивным осознанием себя в практике памятования, появляющиеся в результате мир и свобода от постоянной мелочной эмоциональности, означают, что мы нуждаемся в гораздо меньшем времени для восстановления сил, – ум уже отдохнул и излечился, а потому значительно снижается наша потребность во сне. В самом деле, для серьёзных практиков памятования(например, для обитателей медитационных монастырей на Востоке) общим правилом является способность быстро сократить время сна до четырёх часов за ночь, а вскоре – почти до двух. В конце концов, для них становится даже весьма обычным делом проводить дни и целые недели совсем без сна, в двадцатичетырехчасовой непрерывной медитации, – не только без утомления или вредных последствий, но в действительности с положительным чувством благополучия и дотоле неизвестной ясности и спокойствия ума.

Однако для достижения подобного состояния требуется подлинная преданность практике, по меньшей мере, в течение того периода, на который она предпринята. Если эта преданность будет иметь место, мы сами почувствуем для себя всё это и многое другое; и это состояние окажется совместимым с нашей ролью «человека от мира сего», с работой, которую необходимо выполнять, с семьёй, куда мы возвращаемся после практики, со всеми жизненными функциями, которые нам свойственны.

Однако, прежде всего нам нужно постараться упростить свою жизнь, избегать ненужных разговоров с кем бы то ни было за исключением своего наставника, ничего не читать. Такие внешние разговоры будут проявлять склонность к своему продолжению в форме внутренних воображаемых бесед; а всё это, так или иначе, – не более, чем мысль.

Основное дыхательное упражнение

С выполнением этих предварительных условий и с правильным общим настроением ума лучше всего начать практику памятования, как это ясно описывает Будда в «Беседе о практике памятования» (в «Сатипаттхана-сутте»), а именно: сесть и установить внимание на наиболее видимой постоянной функции тела – на дыхании. Это – полуавтоматическая функция, санкхара, которая всегда остаётся с нами в нормальной жизни и эмоционально вполне нейтральна, По этим причинам дыхание оказывается идеальным объектом для использования с целью обучения собранности ума, для удержания внимания на том, что происходит сейчас, в настоящем, и здесь, внутри нас. Большинство людей согласно с тем, что на практике (теоретические соображения можно отбросить) наиболее благоприятной позой для сиденья является поза со скрещенными ногами, если нам удаётся её выполнить. Нет необходимости, чтобы это была знаменитая поза «полного лотоса» со ступнями, обращенными вверх и положенными на противоположные бёдра, ни даже «половинная поза лотоса», которая может вызвать у большинства практикующих такую же боль, как и «полунельсон». Простая «лёгкая» поза, когда ноги только лежат накрест на полу, вполне достаточна; а при необходимости под беспокоящее нас колено можно подложить с дальним умыслом подушку. Однако, если сиденье со скрещенными ногами окажется неудобным, это не имеет большого значения. В наши дни даже многие наставники медитации на Востоке медитируют сидя на стульях. Единственное важное соображение – нужно сохранять бодрую позу с совершенно выпрямленной спиной в вертикальном положении, которую можно было бы удерживать без неописуемых мучений в течение часа или около того; выполняя практику, нужно сидеть спокойно, не двигаясь, в расслабленном состоянии, но сохраняя бдительность; руки или держат в обычном положении, какое можно увидеть на статуях Будды в состоянии медитации, или их просто кладут одну внутри другой, придав ладони вид чашки. Голову надо держать прямо; глаза держат закрытыми; все мускулы в состоянии лёгкости и расслабленности, насколько это возможно. Принять эту позу – и постараться избежать ненужной её перемены в течение всего данного периода.

Надлежащим местом, куда надо направлять внимание к дыханию, будет то место, где дыхание наиболее заметно. Эти места могут несколько отличаться друг от друга у разных людей, а иногда даже у одного человека в разное время. Но это не важно. Важно то, чтобы такое место обнаружилось там, где мы найдём его наиболее ясным. На практике значительное большинство людей обнаружит, что ощущение дыхания, несомненно, яснее всего проявляется в брюшных мускулах, которые поднимаются и падают с движением диафрагмы. Дело здесь в том, что в любой момент нашего дыхания (предполагая, что мы действительно дышим) можно задать вопрос: каким образом мы узнаём на основании чистого ощущения, что дыхание фактически имеет место? Следует отметить это ощущение. Самое важное – ещё раз подчеркнуть, что внимание должно быть направлено на действительное физическое ощущение дыхания, а не на идею дыхания, не на какие-то предвзятые представления о нём, что нужно стараться никоим образом не вмешиваться в дыхание или, по крайней мере, вмешиваться, по возможности, меньше. На ранних стадиях не всегда оказывается лёгким делом отделение чистого внимания от контроля. Однако в этом случае нужно просто постараться избежать ненужного и неестественного контроля над дыханием в любой форме – и только дышать легко, естественно и в нормальном ритме, но с умом, направленным на действительное физическое ощущение дыхания. В самом начале медитации мы, может быть, даже сумеем услышать своё дыхание, хотя когда ум и тело станут более умиротворёнными, это ощущение скоро прекратится. Кроме того, следует постараться осознавать ощущения дыхания на протяжении всего акта в целом – от того времени, когда начинается вдох до его остановки, а затем снова с начала выдоха и до его конца. Когда мы делаем вдох, и брюшные мускулы выступают вперёд, нужно отметить: «подъём», а когда делаем выдох, и мускулы опадают, нужно отметить: «падение». Это не более чем проверка, чтобы видеть, действительно ли ум занят практикой, не блуждает ли он по сторонам. Однако такой приём весьма полезен для всех целей.